Живопись Сергея Иванцова.

Продукт двух разных ветвей русского мира, воспитанный в толерантной Беларуси, где ореол аграрной специализации до сих пор активно участвует в формировании местечкового менталитета, и российской культурной столицы в славные годы смены экономических формаций, Иванцов пишет не картины, он пишет самого себя. Своих любимых, знакомых. Свои страхи и опасения, любовь и эмоции, щедро сдабривая то сомнениями, то радостью существования – в зависимости от жизненного этапа, момента и настроения.

Всесторонне одаренный человек с широким кругозором, интуит и жизнелюб, остающийся где-то глубоко внутри вечным юношей, Сергей удивляет редким сочетанием в одной натуре художника и коммерсанта. Обычно Господь заряжает души одним потенциалом – либо творческим мазком креативности, либо сухой печатью склонностью к предпринимательству. Но наш автор, видимо, и в небесных сферах пользовался особым расположением власть имущих и умудрился получить двойную порцию талантов, приписанных к противоположным пределам диапазона человеческих возможностей. Видимо, это результат его развитых коммуникационных способностей.

В начале девяностых Иванцов увлеченно осваивал компьютерную технику, которая позволяла ему сократить время на выполнение работ. В новое тысячелетие он вступил уверенным цеховиком-декоратором, расширяя свой арсенал от мелка и кисти до цифровой широкоформатной печати и программ моделирования 3D объектов.

Это молодой и очень современный демиург альтернативного мира, отраженного от реальности на холстах и полотнах. В его работах видна самостоятельность и даже некоторая необузданность человеческой натуры. В кулачных боях, в глазах его «мужичков» чётко зафиксирован надрыв молодецкой безнадёжной удали, обречённого протеста сермяжного против грядущего, хотя ещё и не выкристаллизованного гламура. Рыба у Иванцова не плывёт, а цветёт таинственными узорчатыми палисадниками. Растения тянутся к зрителю и, как в красном луче профессора Персикова, пышут агрессией жажды жизни. Питерские дворики выходят с утончённым запахом аммиака и непросыхающими пятнами сырости на исторической штукатурке облупленных стен. Москва жирно лоснится золотом проклятия Тельца, а пейзажи русской равнины просятся на промышленную упаковку.

И только женщины у Сергея всегда нежны и задумчивы, романтичны и идеализированы. В них нет секса. Они входят в тему материнства без греха, в лучшем случае – с намёком на него, но очень целомудренным. Вряд ли Иванцов подошёл для иллюстрации Кама-Сутры. Скорее, его творчество было бы более уместно на страницах учебника «Психология и этика семейной жизни».

При этом нельзя не заметить буйство энергии и плотность жизненных соков в его работах, не связанных меркантильными рамками. Несколько любимых тем, которые Сергей разрабатывает всю свою карьеру: драка, сон любимой, проклятие религии, — доведены в его исполнении до своего практического совершенства. Если вы хотите обладать настоящим Иванцовым, возьмите все главные темы, лучше в размахе триптиха. Там будет всё: патриотизм, пароксизмы закамуфлированного декорациями либидо, а также признание бессилия перед необходимостью ответа на извечный вопрос – «зачем мы»?

Интегрированность автора в постоянно меняющийся мир позволяет ему предлагать актуальные апгрейды своих работ столбовых направлений. Он живёт в струящемся времени, он чувствует его биение и дивергенцию настроений. Даже Путин у него прошёл путь от апологета экономического роста новой России до саркастического и всесильного богоподобного тирана — снисходительного барина. Что уж говорить про карасей или потёмкинские деревни питерских культурных лагун.

И последнее. Иванцов умеет писать воду. Даже в небрежном мазке у него вода – не просто H2O — а живая плоть Создателя, способная быть разной, многоликой до неузнаваемости, говорящей и звучащей. Жаль, он почти её не пишет он просто её создаёт, не заботясь о подробностях. Может, так сублимируется тоска-отторжение по ставшему практически родным Питеру?

Гений почти всегда – узкоспециализированный профессионал в своей предметной области. Талантливый человек обычно талантлив во всём. До признания гением Сергею ещё придётся поработать над собой, научиться разговаривать языком рафинированных чувств с обывателем, оболваненным ритмичным настойчивым отупляющим информационным поглаживанием эпохи потребления, алчности и воинствующего индивидуализма. Есть надежда, что сила его таланта поможет со временем перешагнуть невидимый, но ощутимый барьер — от признания в узких кругах – до увековечивания его самобытной уникальности в самых мощных работах. А пока этого ни случилось, мы можем прикоснуться к его творчеству без примеси академических вериг, без ограничений, порождённых канонизацией самого себя.

Пока он неудовлетворён, пока он тянется и ищет, пока экспериментирует и мечется – он живёт как творец, как художник, как личность, пусть это и доставляет неудобство ему как коммерсанту от прикладного искусства.

Спасибо тебе за честность в работе и творчестве, Сергей.

Автор: журналист Р. Гулевич. 2010 г.